 | «И отвечал Иов и сказал: как оправдается человек пред Богом? Если захочет вступить в прение с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи... Ибо Он не человек, как я, чтоб я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним на суд! Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас. » (Иов 9:1,33) |
Есть две книги Ветхого Завета, которые мне хотелось бы напоследок вспомнить, которые мне хорошо ложатся на душу именно Великим Постом, и поэтому стараюсь их по мере возможности в этот отрезок времени перечитывать. Это книга Екклезиаста, напоминающая о преходящности всего существующего в нашем материальном мире, и книга Иова, напоминающая о той непроходимой пропасти, что отделяет грешного и слабого человека от абсолютно Святого Бога. Вот о последней хотелось бы чуть упомянуть, ибо самое время.
Вообще все повествования Ветхого Завета можно условно разделить на три категории: исторические, пророческие и учительные. С этой точки зрения книга Иова относится к учительным. Ряд библеистов полагает, что её автор — сам пророк Моисей.
Так вот, в этой книге есть удивительные слова. Когда многострадальный Иов — царь, разом потерявший всё: детей, богатство, власть, физическое здоровье, изгнанный из города как прокажённый, сидит и слушает ложные обличения своих приятелей в несуществующих грехах, не понимая, за что именно он страдает, и не имея возможности спросить Бога лично, то он произносит, прямо-таки выкрикивает: «Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас!».
Вот оно! Это жажда в ком-то, кто мог бы примирить человека с Богом, условно говоря, положить руку на плечо человека и на Плечо Бога и поговорить с ними обоими. Но простой человек на эту роль не годится. На плечо Иова он руку бы положил, но как на плечо Бога? Ведь «не может человек увидеть Меня и жив остаться» (Исх. 33:20). Мигом испепелил бы человека неприступный и присносущный Свет.
Следовательно, нужен некто, причастный и человечеству, и божеству одновременно. Вот она, жажда Христа, который есть подлинный и единственный Примиритель между человеком и Богом! С одной стороны — сын человеческий, а с другой — видит неизреченное Лицо Отца Небесного, его «Свете Тихий святыя Славы...». Человек не может сам по себе стать Богом, и тогда Сам Бог стал человеком, чтобы исправить человеческое и тем самым примирить его с божественным. О, глубина смирения!
Иов не понимал, почему он страдает, и жаждал Христа-примирителя. Мы понимаем, почему мы страдаем, у нас есть знание о духовном, оставленное нам богоносными Святыми Отцами, но мы точно также, если не в большей степени, нуждаемся во Христе. Разве наша личная праведность превзошла Иовлю? Он, не зная, неуклонно верил Богу, а мы, имея знание, верим ли Ему также неуклонно и творим ли дела веры? Порой горько становится от мысли «кому больше дано, с того больше и спросится» (ср Лк 12:48). Господи, помоги!
Мы как следует прочувствовали за время Великого Поста свои немощи, свои ограниченность и несовершенство. Я осознал, как бесконечно я далёк от Бога. Мы прекрасно понимаем невозможность своими силами приблизиться к тем образцам святости, что даны нам в Великий Пост: так, нет во мне ни глубины богомудрия Григория Паламы, ни праведности жизни Иоанна Лествичника, ни силы покаяния Марии Египетской. И поэтому мы ожидаем Христа, чтобы Он пришёл и Сам соделал нас совершенными, не за наши зачастую мнимые заслуги, а исключительно по Его человеколюбию. Мы чаем Его, и наше чаяние непременно сбудется. Подобно тому, как Он когда-то вошёл в Иерусалим, так торжествующе Он войдёт и в наше сердце. Но мы хорошо знаем, чем завершилось пребывание Господа в Иерусалиме. Славному Воскресению предшествовали Страстная Пятница с Голгофой — видимое торжество человеческой злобы и смерти. Нужно, чтобы наше сердце стало чистым дворцом для Царя Царей, а не Его Голгофой. Дай-то Бог!
* В том смысле, который это слово имеет в церковнославянском языке — день воскресный.