Сейчас, в связи с массовыми нынешними популяризациями красной идеи, крайне необходимо понять, что в ней естественно нашему национальному сознанию, а что — противоестественно. А для этого где-то придётся обращаться к истории и смотреть, с чего и как всё начиналось. Ведь не только советская система влияла на народ. Народ также воздействовал на неё, постепенно, шаг за шагом, ценою крови и сил своих сыновей и дочерей изменяя её. СССР образца, к примеру 1925-го и 1939-го — фактически два разных государства. Текст показывает нам первых пионеров, т.е. таких, в которых в чистом виде были вложены изначальные идеи создателей красной системы. Потом, конечно, многое поменялось и у нас появились пионеры-герои, которые в юном возрасте во время войны отдавали жизнь «за други своя», т.е. совершили такой силы духовное деяние, что и не любому взрослому по плечу.
Итак, Москва, 1924-й год. Борис встречает нескольких пионеров и между ними завязывается разговор. Он весьма примечателен, позволяет понять, что происходило в ту эпоху в умах людей, какие качества пытались воспитывать в человеке и как сознание маленького человека, ещё не прошедшего «перековку», сопротивляется такому воспитанию как очевидно противоестественному. Отдельные фразы выделены мной. Кое-где в тексте проглядывает старая орфография.
В Москвe, у ворот дома на окраине города кучка юных пионеров о чем-то оживленно спорила:
— Ну, и чорт с ней! Пусть себе околевает под забором, — с азартом кричал веснусчатый мальчуган, размахивая руками. — Экая бeда! Больше хлеба государству останется.
— Нeт, Вася. Может, это все-таки и не хорошо, — робко возражал ему худенький бледный пионер, видимо, чувствуя себя очень неувeренно. Остальные ребята злобно накинулись на него, крича хором:
— Ну, ты, тихоня! Молчал бы лучше! Развe мы должны жалeть такую дрянь?..
— Тоже жалeльщик выискался! Коммунисты должны быть злые — никого не жалeть!..
— Нам и вожатый говорил — они хоть и старые, а вредные. Мы таких белых гадин добивать должны, а ты тут слезу подпускаешь!..
Я заинтересовался спором, подошел ближе и спросил весело:
— Кого, это, вы, ребята, жалеть не собираетесь? Старую собаку, что ли?
Пионеры на секунду замолкли.
— Да нeт, — неохотно и угрюмо ответил один из них. — Тут недалеко старуху одну нашли, с голоду помирает. Ну, да она буржуйка старая. Чорт с ней! А вот этот сопливый, — указал он с презрением на блeднаго мальчика, — все хочет ей хлeба занести, словно пионер может таких гадин жалеть... Вот мы и заспорили...
Меня живо заинтересовал этот спор между ребятами и причины их безжалостности к старушкe, но из-за угла показались двое молодых людей, и мои пионеры мигом побeжали во двор строиться.
Старший из пришедших недовольно и подозрительно осмотрел меня, но, увидев морскую форму, промолчал. Младший грубо спросил:
— Что, это, вы тут наших пионеров разговорами отвлекаете?
— Да видите ли, — любезно-просительным тоном отвeтил я, — в нашем Черноморском флоте тоже есть такие, вот, отряды, но мы не знаем хорошо, как, собственно, вести занятия. Меня и направили к вам познакомиться с работой, если вы, конечно, разрeшите. Мнe передали, что ваш отряд — один из лучших.
Младший остался, видимо, все-таки недовольным, но зато старший просиял и стал охотно разсказывать мнe о пионерах. Для него, очевидно, такия объяснения были привычным и приятным дeлом. Плавным потоком полилась его рeчь о коммунистическом воспитании, о классовой борьбe, о мировой революции и пр. и пр.
— Да, да, — прервал я его заученныя фразы. — Я понимаю все это, но, вот, меня больше интересует, чeм же вы, собственно, занимаетесь с ребятами?
— Чeм? — переспросил он. — Многим! Парадами, строем, полит-грамотой, красные уголки строим, пeсни революционныя поем, на заводы в экскурсии ходим, стeн-газеты дeлаем, безбожную работу ведем... Занятий хватает...
— Ну, а как вы ребят в отряды привлекаете?
— Да вeдь у нас же выгодно! — как бы удивился он вопросу. — Пионерам форму даем, часто даже ботинки. Потом, опять же, завтраки вкусные. Небось, дома таких у них нeт! Да и в школe пионеру лучше. Администрация выдвигает, учителя больше внимания оказывают. А потом — лагеря. Простому школьнику не попасть в лагерь, а пионеру, пожалуйста! В кружки технических знаний записываем, в кино ребята безплатно ходят... Мало ли что? Ребята и идут...
— Да, да, конечно. А родители-то как относятся?
— Родители? — нахмурился "пионермастор". — Да как вам сказать... Что-ж, конечно, старая закваска, косность, гнилой быт... Не любят они, признаться, нас, что мы безбожники, да, вот, в комсомольцы ребят готовим. Потом за то, что ребята за домашней жизнью слeдят, про иконы, да всякие разговоры доносят. Не нравится старикам это. Да нам-то что! Руководители у нас всe комсомольцы. Парни хоть молодые, но боевые, как гвозди. Если нужно, так мы и нажать можем...
— Ну, а, говорят, тут у вас, в Москвe, и какие-то скауты есть, вродe пионеров? — самым невинным тоном спросил я. Мой собeседник с досадой выругался.
— Есть, есть, чорт бы их драл! Тоже с ребятами возятся, но которые постарше. Царя да Бога проповeдуют, на буржуев, да помeщиков молятся. Хорошо еще, что ГПУ не зeвает — жмет их. Да и наши пионеры здорово слeдят за ними. Уж многое мы знаем, что и гдe. Дождутся они тюрьмы...
— Да за что же тюрьмы?
— Как, это, за что? — вспыхнул комсомолец. — Так и смотрeть на них? Да это же наши враги! А с врагами то, небось, ГПУ не церемонится. Мы еще им покажем!..
Мы вошли во двор, гдe вожатый разсказывал собравшимся в кучку пионерам историю классовой борьбы, и осмотрeли комнаты клуба. Как и во всяком клубe, там были уголки и Осоавиахима, и Мопр, и Автодор, и СВБ, и Ликбез, и Осодмил, и РОКК, и центральныя газеты, и, конечно, полное собрание сочинений Карла Маркса, Ленина и Сталина. Ничто не говорило о том, что это клуб для дeтей...
"Не надо нам религии,
Не надо нам попов,
Бей буржуазию,
Души кулаков!.."
доносилась со двора хоровая пeсня. "Воспитание" шло полным ходом...
В перерывe между занятиями строем я незамeтно подошел к мальчику, неосторожно пожалeвшему старушку, и тихо спросил.
— Ты можешь показать мнe, дружок, гдe та бeдная старушка живет?
— Могу, — живо отвeтил он, — только, что-б другие не видали. Вы им не скажете?
— Нeт, не бойся. Не выдам. Я скоро выйду и подожду тебя на углу. А ты как-нибудь удери со сбора, и пойдем вмeстe.
Мальчик радостно кивнул головой и исчез в толпe пионеров.
"Векапе — мамаша наша,
Сесесер — папаша наша.
Во, и болe ничего!..
Мы пойдем к буржую в гости,
Поломаем ему кости.
Во, и болe ничего!"
пeл отряд пионеров, маршируя по двору...
За углом улицы меня уже ждал маленький пионер, с которым мы пошли к умиравшей старушкe. По дорогe мой мальчуган попросил меня немного обождать, нырнул в подворотню и скоро появился оттуда уже без краснаго пионерскаго галстука и значка.
— Отчего, это, ты форму снял?
— Да вeдь еще донесут, что пионер к буржуйкe зашел, и из отряда выставят. У нас вeдь друг за другом шпионят. Даже что дома отец и мать дeлают — все доносить нужно...
— Ну, а как вы эту старушку нашли?
— Да как-то дворник сказал, что тут в комнаткe старушка одна больная с голода лежит. Мы хотeли было зайти, да нам сказали, что она буржуйка, хоть я хорошо и не знаю, что такое буржуйка. И мнe все-таки жаль ее...
В маленькой полутемной комнаткe, у самаго чердака, на кровати лежала исхудавшая женщина, прикрытая ватным одeялом.
Когда мы вошли в комнату, она жалобно сказала тихим голосом:
— Дайте хоть умереть спокойно. Не тревожьте перед смертью...
Мальчик испуганно прижался ко мнe и схватил за руку.
— Мы к вам... в гости... провeдать пришли, — произнес он несмeло, глядя на лежащую женщину широко открытыми глазами.
— А вы развe не из домкома? — слабо спросила больная.
— Нeт, нeт, гражданка. Мы, вот, случайно узнали, что вы больны и пришли помочь вам.
Женщина удивленно приподнялась и с недовeрием оглядeла нас. Сeдые растрепанные волосы свисали по обeим сторонам ея худощаваго, мертвенно-блeднаго лица. Ей можно было дать и 40, и 70 лeт.
— Помочь? — переспросила она. — Мнe помочь? Какая-то нотка равнодушия и апатии послышалась в ея слабом голосe.
Мальчик-пионер безпомощно оглянулся на меня, словно прося подтвердить наше намeрение еще раз.
— Как-нибудь поможем, хозяюшка, — бодро сказал я. — Бог даст, все наладится.
— Как, как вы сказали? — внезапно дернулась больная, и ея широко раскрытые глаза впились в мое лицо. — "Бог даст"? Да? Так вы сказали?
Я невольно отшатнулся, пораженный страстным напряженным тоном этих неожиданных слов.
— Ну да, — растерянно вырвалось у меня.
Старушка тяжело вздохнула и с облегчением опустилась на свернутый тюк платья, замeнявший ей подушку.
— За столько мeсяцев в первый раз имя Бога услыхала, — тихо сказала она. — Слава Тебe, Создателю... Значит, вы, дeйствительно, другие люди...
— А вы из домкома кого-нибудь ждали? — участливо спросил мальчик.
— Да... Из комнатки, вот, гонят... На улицу выкидывают... Я уж просила: дайте умереть-то хоть спокойно. Уж немного осталось...
Припадок тяжелаго кашля прервал ея слова.
Мы стали успокаивать больную. Мальчик живо сбeгал за водой, подмел комнатку, открыл окно. Волна свeжаго воздуха опять вызвала припадок кашля. Я вглядeлся в выступившия на блeдных щеках пятна нездороваго румянца, лихорадочно блестящие глаза, впавшую грудь: "Туберкулез, плюсъ недоeдание", поставил я мысленно диагноз.
На тарелкe, на столe лежали нeсколько сухих корочек хлeба.
— Чeм же вы питаетесь? — спросил я.
— Да почти что ничeм. Тут сосeдка одна была... Так она раньше немного помогала. А в послeдние дни так никто и не заходил. Только, вот, из домкома приходили, чтобы выeзжала скорeе... Или просто посмотрeть, не сдохла ли... На кладбище торопят.
Старушка попыталась улыбнуться, но вмeсто улыбки только болeзненная судорога прошла по ея лицу.
— Ничего, гражданка. Бог даст, все наладится. Как ваше имя, отчество?
— Софья Павловна.
— Ну, вот, Софья Павловна. Не унывайте — наша молодежь вам поможет. Сегодня я через Петю вам кое-чего пришлю, а завтра наши дeвочки еще зайдут — наладят регулярную помощь. Скоро поправитесь!
На глазах старушки показались слезы.
— Спасибо, родные, — растроганно сказала она. — Не за помощь, за теплое слово спасибо. Измучилась я... Вот, как мужа разстрeляли — так и маюсь все...
— А за что мужа-то вашего разстрeляли? — с живым интересом спросил Петя. В его тонe был какой-то странный дeловой оттeнок, словно этот вопрос прямо касался его дeятельности.
— Чего это, ты, Петя, так сразу про это спросил?
Мальчик понял свою бестактность и покраснeл.
— Да нам, вот, пионермастора постоянно говорят, — тихо сказал он, — что классовых врагов нужно разстрeливать. Вот, мнe и интересно.
— Да что-ж тут скрывать, — устало прошептала старушка. — Муж-то мой священником был. Старый москвич. Знали его и любили, бeдняки особенно. Много он добра сдeлал... Нeсколько раз уж пришлось посидeть ему в тюрьмe, да как-то пока Бог миловал. Да, вот, собрались недавно старые друзья, осенью дeло было. Всe старики старые. Много лeт вмeстe и горе, и радость дeлили. Ну, вот, рeшили они в день убийства Царя панихиду по усопшем отслужить. Каждая душа вeдь молитвe рада... Но как-то узнали, видно, донесли, хоть на частной квартирe панихида была. Арестовали всeх... Контр-революционный заговор, сказали... А мой муж и политики-то никогда не касался... Ну, и убили все-таки старика...
Шепот старушки был едва слышен. Мальчик сидeл, вытянувшись и не спуская глаз с ея лица. Когда она закончила свой разсказ, он взглянул на меня. В глазах его стоял испуг и недоумeние.
— Как же так? — растерянно спросил он. — Да за что?
— Да ты же слышал. Молились за убитаго царя.
— Так что-ж тут вреднаго? — с тeм же болeзненным удивлением опять спросил он.
— Эх, милый мой, — с неожиданной лаской сказала старушка. — Маленький ты еще. Жизни не знаешь. Тебe бы, вот, все — за что? — скажи. Тут и отвeтов не напасешься, если подумать, сколько народу-то перебито... Такое уж время.
— Так, как же вы жили все это время?
— Да, вот, перебивалась как-то. Вещи кое-какия продавала на базарe. А потом и это кончилось... Хлeбных карточек-то вeдь не дают — лишенка, говорят. Сдыхай, значит, с голоду, как собака. А потом, вот, застудилась и слегла.
— Ладно, Софья Павловна. Не унывайте. Мы, вот, сейчас с Петей только на минутку забeжали. Я вам сейчас с ним кое-что пришлю, а завтра опять гостей ждите. Я, может быть, и лeкарств успeю достать.
— А вы развe доктор?
— Скоро, Бог даст, буду доктором. Но мы вас и раньше поставим на ноги..
— Дай вам Бог здоровья, милые мои, — взволнованно прошептала старушка. — Вeру вы мою поддержали. Свeт, видно, еще не без добрых людей...