Когда я несколько лет назад я впервые увидел в магазине объявление, подобное этому, оно сразу же покоробило меня своей несуразностью. «Постный торт». Так и представил себе постящегося человека, который по вечерам уплетает с чайком за обе щёки торт, утешая и подбадривая самого себя мыслью: «Он, мол, постный!». Полагаю, что для человека, сводящего пост исключительно к смене рациона питания, всё это может быть вполне в порядке вещей, ибо прекрасно вписывается в его представления о посте.
Так почему же не может быть постного торта? Потому что торт обычно не является жизненно необходимым продуктом для человека. Даже при болезни. Я, например, никогда не слышал, чтобы врач назначал больному тортами питаться. А необходимое условие православного поста — самоограничение во многом, некое упражнение в воздержании. Это означает удаление от себя прежде всего излишеств, т. е. таких вещей, которые не являются для человека жизненно-необходимыми (про вредные вообще не говорю — их надо бы избегать и вне поста) и которые ничего хорошего не несут человеческому духу. Где нет самоограничения или хотя бы решительных попыток его осуществить — нет и настоящего поста.
Мир потребительства, который является непременной обратной стороной господства в умах людей либерального мировоззрения, никакого самоограничения ради высших и неотмирных целей принципиально не признаёт. Для него такие идеи непонятны, чужды и, более того, вредны. Да, носители этой идеологии охотно признают самоограничение для прозаических, земных целей: для телесного здоровья, для некоего считающегося в данный момент привлекательным и модным внешнего облика человека. Ибо все эти вещи так или иначе в конечном итоге тяготеют к увеличению потребления.
Пост как самоограничение противоречит потребительству, и это противоречие принципиально. Не случайно борьба с христианством в Европе, стремительное его вытеснение его из умов и сердец европейских элит совпало по времени с началом концентраций капиталов, интенсификации производства и бурного роста потребления представителей этих самых элит. Не случайно так яростно и безумно ненавидит Православие наша либеральная оппозиция, всячески глумясь над ним со своих интернет страничек, соревнуясь друг с другом, кто какую злобную глупость больше растиражирует. А ведь дело не в том, что, возможно, и есть где-то недостойные иереи, которые могут стать причиной и целью подобных насмешек. Даже если бы все священники у нас были строжайшими аскетами, спали б на земле, подложив под голову камень, то никакого изменения к лучшему в отношении оппозиционеров к Церкви это бы не вызвало. Разве только к ещё большему озлоблению бы привело. Потому что дело в другом. Людям, вложившим весь смысл своей жизни в потребление, крайне неприятны, ненавидимы призывы к самоограничению.
Рискну предположить, что эта их каинова злоба вызвана не тем, что по сравнению с подлинной свободой во Христе совсем никчёмной выглядит жизнь профессионального потребителя. Всё гораздо проще. Сторонники либерализма видят в идеях самоограничения угрозу существования своего мира. Посмотрите на православный календарь. Более половины дней в году там занимают всевозможные посты. Представляете, что было бы, если б подавляющее большинство русских людей непритворно вернулись к вере своих предков? Сложно представить. Весь привычный либералу капиталистический мир, основанный на увеличении потребительства, ушёл бы в небытие. Наверняка многие вещи вообще прекратили бы производить. Это был бы совсем другой мир и другая экономика.
Но другая — не значит слабее или хуже. Часто в Сети можно встретить утверждения сторонников либеральной оппозиции, что, мол, «с Православием страна уйдёт в каменный век». И это говорят люди, по своим диким взглядам и верованиям сами недалеко ушедшие от пещерного человека... Да ничего подобного. Люди просто на другое станут направлять силу своего ума и воли. Меньше станет айфонов — больше ракет и спутников. Гораздо меньше личного транспорта — зато будет прекрасная, выверенная и как часы работающая сеть общественного. Люди будут стремиться не в юристы и торговцы, а в инженеры, строители и учителя. Восторжествует идеал служения Богу и Отечеству, непосредственно связанный с понятиям «трудиться на совесть». Такой мир действительно выглядит страшным для либерала, ибо самовлюблённому эгоисту в нём просто нет места.
Вот так от разговора о посте постепенно приходишь к разговору о потребительстве. Впрочем, неудивительно. Пост в наше время — это не только способ усилить свою духовную жизнь. Будучи сугубым молитвенным предстоянием перед Богом, православный пост естественным образом есть индивидуальный акт полного отвержения идеологии эгоизма и потребительства.