Случай с экстренной закупкой незарегистированных лекарственных средств, вроде «Фризиума» для помощи больным детям, и регистрация этих препаратов без проведения необходимых по закону клинических испытаний вновь показала важность приоритета человеческой совести над законом. Речь идёт о наличии такого явления, когда особое лицо может принимать решение действовать без оглядки на формальное законодательство. Тогда решение о срочной закупке лекарств вопреки действующим законам не вызвало ни у кого возражений, даже у отпетых либералов, традиционно мысленно складывающим руки в молитвенном экстазе при слове «конституция» и любящих усматривать нарушения закона повсюду (за исключением самих себя). Вопрос-то ведь серьёзный — спасение больных детей. Тут даже те из либералов, кто публично отличился откровенной нелюбовью к детям, мигом сообразили, что слава в качестве поборника увеличения детской смертности, даже ради самой Конституции, сразу перечеркнёт их смутные надежды на серьёзную политическую карьеру. В России по крайней мере.
Кто-нибудь может возразить: «Ведь можно просто быстро изменить закон!». Но для такого экстренного изменения закона всё равно требуются человеческие совесть и воля, потому что изменение закона само должно происходить в соответствии с законом, в своей очерёдности и с соблюдением положенных процедур. Ведь бывают ситуации, когда время не терпит и действовать нужно срочно. По закону мы Крым до сих пор присоединяли бы к России, проводя всевозможные референдумы, совещания и голосования, в то время как на полуостров бы стремились и рвали его на части озверевшие от жажды крови украинствующие нелюди. И очевидно, что именно воля Путина как главы государства дала импульс к мгновенной смене соответствующих законов.
Любой закон, включая и Конституцию — это не Заповеди, не Скрижали, являющиеся плодом Божественного, Святого и всеведущего разума. Закон, при всей его очевидной необходимости — лишь творение человека. А человек может ошибаться. Также может он и действовать, прикрываясь громкими словами, не в интересах государства, а в чьих-то личных интересах, своих или своих близких, или даже в интересах внешних по отношению к государству сил. Или закон может быть составлен с учётом неких конкретно действующих на тот момент обстоятельств, которые изменились, а эта привязка с течением времени становится не вполне очевидной.
Даже правильно и с доброй мыслью написанный закон собой представляет собой некую схему, набор правил, и с типичными случаями в жизни такой закон справляется отлично. Реальная же жизнь гораздо сложнее любой мёртвой схемы, и там сплошь и рядом появляются нетипичные случаи разного масштаба. Особенно когда Конституция заявляет о приоритете международного права над государственным. Поэтому совершенно необходимо наличие живой человеческой воли, стоящей над над юридическими законодательными актами. Все страны, считающиеся в сегодняшнем мире сильными, имеют такой механизм. Самый характерный пример — США, которые вводят санкции и иным способом действуют без оглядки на заключённые ими же договора и не раз действовали вопреки собственным законам, когда это сочли нужным. И только слабые, находящиеся под контролем иных держав страны полагают законодательные акты чем-то вроде высшего откровения, которое должно быть максимально точно исполнено при любых обстоятельствах. Обожествление закона — это один из популярных экспортных продуктов Запада вроде полной демократии, которые Запад широко рекламирует, но по сути не вводит у себя.
В России исторически сформировалась самодержавная форма власти, по выражению Ивана Солоневича, «диктатура совести», стоящая над законом. Общественная система и идеология менялись, менялись и названия должности главы государства: царь, генсек, президент, но общий самодержавный принцип власти в целом оставался. Эта может быть волей лишь одного человека, ибо лишь он способен обладать совестью, а вовсе не толпа, не парламент или ещё какая искусственно созданная группа людей. Главное — чтобы его человеческая воля действительно направлялась живой и просвещённой совестью, ставя своей подлинной целью заботу о народе и государстве.